>>/442608/

Третий русский язык существует в основном за пределами возможностей Роскомнадзора: это довоенный русский, но изрядно деформированный нарративами горя и ресентимента. Главными его носителями стали эмигранты, и в нем война называется войной, возможны лингвистические эксперименты, неподконтрольные государству, но будущее этого русского предсказывать трудно. С одной стороны, он должен разделить судьбу всех эмигрантских диалектов, оторванных искусственно от национального ядра, когда, например, эмигранты первой волны продолжали использовать старую орфографию и архаическую лексику, превращаясь в лингвистический музей самих себя. С другой, никто не ставил прежде таких экспериментов над языком в условиях цифровой глобализации, и прямо сейчас помимо Рунета-1 явно существует Рунет-2, состоящий из неподцензурных сайтов и социальных сетей. В каком-то смысле Рунет-2 вернулся в 1999-2005 год, его пользователями снова является креативное меньшинство, не связанное цензурой государства. Не ясно, что будет с таким языком.

Наконец, четвертый русский язык используется людьми, не имеющими ничего общего с государством РФ - в том числе не имеющими паспортов этого государства. В значительной степени носителями четвертого языка становятся украинские беженцы и беларуские политэмигранты. Как правило, эти люди билингвы, но они не готовы отказываться от контента, доступного на русском, и от возможностей старого lingua franca. Это язык катастрофы и потери дома, единственным аналогом, который мне приходит на ум, является идиш. Этот русский язык как будто бы должен стать мертвым первым. Но опять же, никто не ставил раньше таких экспериментов над людьми и языками: никто как Пидор не убивал мировой язык интернета, и не смотрел, как он будет мучиться.