Исключительная жёсткость режима была заметна не только в области экономики: уровень повседневного административно-полицейского контроля за населением в КНДР был выше, чем в любой стране социалистического лагеря – за исключением, возможно, Албании. Для выезда за пределы родного города или уезда граждане КНДР обязаны получать специальные «разрешения на поездку», причём для их получения требуются длительные бюрократические процедуры. Некоторые регионы страны, включая её столицу Пхеньян, практически закрыты для частных поездок. Каждый северокореец является членом «народной группы» (кор. инминбан), которая состоит из 20-40 семей, живущих в одном доме или в одном сельском квартале {1}.  В обязанности начальника «народной группы» входит наблюдение за всем, что происходит в округе. Все те, кто остаётся на ночь у друзей или родственников, должны сначала зарегистрироваться в «народной группе» и предъявить необходимые документы. Несколько раз в год около полуночи в домах проводятся внезапные проверки, главная цель которых – выявление лиц, находящихся в доме без соответствующего разрешения {2}. 

Ещё в начале шестидесятых руководство Северной Кореи осознало, что информационная изоляция от внешнего мира является важнейшим условием сохранения внутриполитической стабильности. Первоначально основное беспокойство у северокорейского руководства вызывало влияние Советского Союза, который предлагал тогда куда более либеральный и привлекательный вариант государственного социализма. Однако особое значение информационная изоляция стала приобретать с конца 1960-х гг., когда Юг, до этого экономически отсталый, сначала догнал Север, а потом начал быстро его обгонять.

Для поддержания этой самоизоляции пхеньянские власти стали прибегать к чрезвычайным мерам, которые не имели аналогов в истории социалистического лагеря. В частности, в КНДР запрещены радиоприемники со свободной настройкой, а все иностранные публикации, исключая технические, доступны только в спецхранах (исключение при этом не делалось даже для периодики «братских» стран). Главное содержание северокорейской пропаганды достаточно предсказуемо: утверждается, что Юг – это нищая и голодающая американская колония, в то время как Северная Корея является самой богатой и прогрессивной страной мира, «страной образцового социализма», маяком и надеждой всего человечества.

Распад социалистического лагеря в 1989-1991 годах означал, что Пхеньян лишился жизненно важной помощи из-за рубежа. Торговля с СССР резко сократилась: в 1993 году северокорейский импорт из России составлял всего 10% от уровня восьмидесятых{3} . Лишившись подпитки извне, северокорейская экономика оказалась в тяжелейшем кризисе. С 1991 по 1998 Северная Корея испытывала экономический спад, на протяжении этого времени её ВВП постоянно сокращался {4}.  Государственная экономика советского образца, в которой основную роль играла тяжёлая промышленность, фактически прекратила своё существование: к 1997 г. объём промышленного производства составлял всего 46% от уровня 1990 г. Карточная система, которая в течение многих десятилетий обеспечила основные нужды северокорейских потребителей, также перестала функционировать: уже в 1994 г. карточки перестали отоваривать за пределами городов, а с 1996 году даже в Пхеньяне продовольствие по полным нормам получали лишь немногочисленные представители привилегированных слоев.

В 1996 г. в стране начался голод, ставший самой крупной гуманитарной катастрофой, в Восточной Азии последних десятилетий. Точная статистика недоступна и едва ли станет доступной в обозримом будущем, но даже по осторожным оценкам количество погибших от голода в 1996-99 годах составило от 600 до 900 тысяч человек {5}.