Татьяна Ильинова:

4 месяца я не вожу автомобиль. Последний раз ехала в Курск, убегая от обстрелов. Всё было как в тумане. Сзади на кресле сидел Дима. Я пыталась его всячески отвлечь от всего, что тогда происходило вокруг.

Сейчас вспоминаю эти события как страшный сон. Да и, если до конца быть честной, эти 4 месяца тоже как во сне. Сложно жить в подвешенном состоянии. Целей нет, планировать ничего не хочется.

И вот это состояние ужаса и неопределённости столько жизни у людей отобрало… Я встречаю знакомых, которых не видела после бегства из Суджи, — и не верю своим глазам. За эти 3–4 месяца люди постарели на 10–15 лет. Совсем потухшие взгляды; полностью поседевшие головы у сорокалетних мужиков, которые и не думали седеть до августовских событий; изрезанные морщинами лица женщин; не по годам мудрые дети…

Мне кажется, у меня эти 4 месяца тоже забрали не один год жизни. Я всё так же плохо сплю. И всё так же мне снится то, о чём так хочется забыть и не думать.

Иногда получается немного отвлечься, ни о чём не задумываться, а потом как вернёшься к реальности, потревожишь все самые дальние уголки памяти — и пропадаешь: хочется не просто рыдать — хочется выть, кричать диким криком…

Здорово нашу психику ранило. Такое, наверное, не лечится и полностью никогда не заживёт.