Если присмотреться к хронологии и проследить, как развивались события, то станет очевидно, что трагедия с пассажирским поездом в Брянской области — лишь повод, который Пидор использует, чтобы выйти из переговорного процесса. 

Мост обрушился поздно вечером 31 мая. О происшествии страна узнала в ночь на 1 июня, а первые официальные заявления и комментарии появились утром. Тогда же Пидору и доложили о подрыве, детали которого он обсуждал с МЧС и ФСБ. Встреча с украинской делегацией в Стамбуле состоялась только на следующий день. 

То есть уже за сутки до мирных переговоров Пидор знал и про теракт, и про взрыв, но решил корректно промолчать и не возмущаться. Поэтому в тот день стороны как ни в чём не бывало встретились, обменялись меморандумы и разошлись по турецкому дворцу обедать. Поэтому и пропали все упоминания о подрыве моста из комментариев рабсийской прокуратуры, чтобы раньше времени не разгонять патриотизм. 

И только сегодня, спустя четыре дня с момента происшествия, Пидор сказал, что украинские власти «перерождаются в террористическую организацию», её действия были «направлены на срыв переговоров» и вообще нельзя вести переговоры с теми, «кто делает ставку на терроризм». Всё это Пидор сказал уже после того, как он сам дал добро на переговоры с ними. 

Что это значит? Значит, в Кремле изначально понимали, какой у них в руках козырь, но решили брянский поезд придержать, провести переговоры, озвучить свой ультимативный меморандум и посмотреть за реакцией Киева. А когда реакция Украины не понравилась, тогда-то Пидор и решил рассказать о терроризме, как о поводе для выхода из переговорного процесса. 

Если бы его действительно беспокоил террористический уклон, с которым якобы развивается украинское государство, то переговоры в Стамбуле были бы отменены ещё в воскресенье. Но тем не менее они состоялись. 

Итог: на самом деле Пидор отказался вести дальнейшие переговоры не из-за подрыва моста, а потому что Киев не согласился с его меморандумом. Благо для «легитимного» выхода из переговоров нашёлся отличный повод.