Штази регулярно выбивала признания из подозреваемых, прежде чем они представали перед судом или исчезали.
Их репутация по жестокости в отношении так называемых смутьянов и врагов государства - любого жителя Восточной Германии, подозреваемого в сомнениях, не говоря уже о полноценном диссиденте, - была на уровне гестапо, которое пришло на смену нацистскому режиму в 1945 году, когда Германия была разделена.
Произвольные аресты, одиночное заключение в специальных тюрьмах, которые были засекречены на картах и официально не существовали, систематическая жестокость, лишение сна и пытки - все это было повседневным оружием почти 100 000 полицейских из Министерства государственной безопасности, которые вели свой зловещий надзор за третью частью всей нации, регистрируя каждый их шаг и создавая объемные бумажные досье с информацией о них.
Информаторы были повсюду. Люди жили в страхе быть обвиненными. Это был кошмар из романа Джорджа Оруэлла "Девятнадцать восемьдесят четыре" во всей его мрачной, антиутопической реальности.
Это была страна, где постукивание по плечу на улице было обычным делом, за которым следовали леденящие душу слова: "Государственная безопасность. Пройдемте со мной". Здесь регулярно перехватывалась почта, 90 000 писем в день вскрывались для проверки, а прослушка и скрытые микрофоны были обычным делом. Запах тела людей собирался на кусочках ткани и хранился в стеклянных банках, чтобы их могли выследить собаки, если они пропадут. Специальные группы даже проникали в дома и крали женское нижнее белье с той же целью.
Проблема заключалась в том, что все это зловещее поведение подрывало международный авторитет Восточной Германии. Ей нравилось представлять себя идеальным социалистическим государством, которое посрамило Запад, но она оказалась под огнем за нарушения прав человека. Ей нужно было изменить свой имидж, сохранив при этом свою власть над народом.
Поэтому в 1970-х годах руководители Школы Штази - официально известной как Колледж правовых исследований - решили применить новую, более тонкую тактику репрессий, способ подавления восстания без открытого применения силы.
Вместо того чтобы добиваться покорности подозреваемых, они отправляли их в безумие. Так началась политика Zersetzung.
Это слово означало дезинтеграцию, коррозию или разложение. Сегодня мы бы назвали это "газлайтингом" - игрой с чьим-то сознанием и самооценкой, пока любое сопротивление не рухнет, и он или она не станет покладистым или апатичным.
По-другому это называлось "пытка без касания".
"Разложение было разработано для того, чтобы расшатать психику диссидента, разрушить его рассудок", - говорит американский профессор Доминик Тирни из исследовательского центра Foreign Policy Research Institute в Филадельфии.
Противник режима оказался бы в ловушке кафкианского кошмара. Куда бы он ни повернулся, казалось, что злая сила преследует его, хотя он не мог доказать, что его выделили.
Кто поверит, что правительство тайно крадет его чайные полотенца?
Эффект был сильным. Некоторые жертвы покончили с собой, другие страдали бессонницей, паническими атаками и нервными срывами. Один объект назвал то, что с ним произошло, "покушением на человеческую душу".
Коварный шаг был нагроможден на коварный шаг, чтобы систематически подрывать стабильность людей и мешать им жить нормальной жизнью. Их дома прослушивались, телефоны прослушивались, автомобили таинственным образом саботировались, шины велосипедов резались.
В повышении на работе могли отказать без веской причины. В медицинские записи вмешивались, и им ставили диагнозы для лечения, в котором они не нуждались.