Про смещение биографической оптики
 Имя писательницы Антонины Голубевой обычно всплывает в связи с ее гражданским мужем – актером театра Комедии Сергеем Филипповым. Она была его старше на 13 лет, звала его нежно «Долгоносик», а он ее «Барабулька». Получилось так, что она его подобрала после драки в гостинице «Астория», сильно нетрезвого. Залечила ему раны, да и оставила у себя жить. Дело было уже после войны. Так сложился этот трогательный союз - добрый артист-пьяница и старая писательница. В справочных статьях будет написано, что Антонина Голубева – автор книги о Кирове «Мальчик из Уржума», которая выдержала огромные тиражи. Писательница так и жила всю жизнь на гонорары от этой единственной книги. Ее проходили в школе, может и снова начнут проходить. 
 Но в биографических статьях не пишут о самом главном. Эту  писательницу, как и некоторых других «големообразных», по выражению Евгения Шварца, существ создал Самуил Маршак в своей детской редакции. Он их делал собственными руками. За что некоторые из них, как в истории с Франкенштейном, ему отомстили.  За некоторых писали его чудесные редакторши (Чуковская, Любарская и Габбе). Это был тот период, когда Маршак горел идеей создать книги про  "бывалых людей". 
 Но  пришел 1937 год и Антонина Голубева на собрании в союзе писателей изобличила  «вредительскую группу Маршака», заявив, что тот будто бы Маршак мешал выходу ее повести. На вопрос Маршака, чьей же рукой была написана книга Антонины  Голубевой "Мальчик из Уржума", она вынужденно призналась: «Частично моей, большей частью — вашей». 
  Главное умение этой женщины было – доносить и стучать. Даже своему пасынку, сыну Филиппова, она создала невыносимую жизнь, постоянно сообщая директору школы, что его необходимо выгнать. И его выгоняли. Филиппова – хорошего актера, но беспробудного пьяницу все устраивало.
   В «Телефонной книге» Шварц оставил убийственно-язвительный портрет писательницы Антонины Голубевой. «Волосы, как пакля, выцветшие не то от перекиси не то от внутренних ядов. Под этой куафюрой, в которой есть что-то от Медузы Горгоны, мятое личико и глаза мопса. Недовольные и озабоченные. Говорит быстро-быстро, сыплет, сыплет слова. На двух-трех нотах не больше. Энергия и проникаемость, как у вируса. Словно вирус паратифа или гриппа злокачественного. ее, Голубеву, не поймаешь и не выжжешь. А что она захочет в недовольстве и озабоченности своей выесть, то и выедает. Пантелеев и Маршак оправились после нее, заразы. Организм осилил. Но думаю, умер от нее не один десяток людей. Были времена, когда питательная среда оказывалась для нее особо благоприятной и обильной. Когда же обстановка делалась здоровой, то она уходила в недра, в кости, в резерв. Однажды едва ее не схватили. Всех, пишущих о Сергее Кирове или Сереже Кострикове, считает она людьми, подлежащими уничтожению. И когда писатель Холопов затеял роман об астраханском периоде жизни Кирова и приехал туда, в Астрахань, в обкоме лежало уже страстное и красноречивое заявление Голубевой, доказывающее, что Холопов проходимец. И он потратил порядочно времени, прежде чем доказал обратное. Когда выбирали партийное бюро, Голубева предварительно сбегала в райком и там из всех своих желез выделяла секреты, убийственные для Холопова. Но на собрании ее пристукнули. Собирались исключить из партии за клевету. Однако дело ограничилось выговором. Некоторое время личико под куафюрой казалось еще более мятым, собачьи, боксерской породы, глаза — еще озабоченнее. Но месяц за месяцем — и наш фильтрующийся вирус пробрался через фильтр.  И делишки ее идут по-прежнему».
  Но в ее биографии всего этого нет. В истории она останется милой «барабулькой» - автором книги о Кирове «Мальчик из Уржума».